К стр. 2. Еще более нелепым выглядит утверждение, что в VI в. неоплатонизм «получил прививку аристотелизмом». В действительности, учение Аристотеля изначально входило в состав неоплатонизма на равных правах с платоновским, из-за чего некоторые современные исследователи даже решаются называть неоплатонизм неоаристотелизмом. Впрочем, В.М. Лурье чуть ниже ссылается на комментарий Порфирия к Категориям, то есть по-видимому и сам прекрасно осознает, что уже в конце III в. ученики Плотина вплотную занимались Аристотелем.
К стр. 3. Но если бы дело ограничивалось только неточными выражениями! Первые же слова о нововведениях Аммония в области теории категорий выдают глубокую неосведомленность автора не только в позднеантичных логических комментариях, но и в текстах самого Аристотеля. В.М. Лурье пишет о различии, которое философы школы Аммония якобы проводили между «частной сущностью» (merike ousia) и «ипостасью». Первую, по его словам, они считали «ипостасью без ипостасных особенностей», а вторую отождествляли с единичной вещью. По всей видимости, автор представляет себе частную сущность как размноженный по числу единичных вещей дубликат общей сущности (katholou ousia). Очевидно, что такой дубликат будет одинаковым у всех единичных вещей, так что частная сущность окажется чем-то вроде универсалии. И действительно чуть ниже автор, не замечая содержащегося в его словах противоречия, заявляет: «частная сущность - тип универсалии» (стр. 3). Но для платоника, да и для любого человека, знакомого с аристотелевской логикой, мыслить причастность единичной вещи общему через размножение этого общего в частном – скандал! Если бы В.М. Лурье внимательно прочел Платоновского «Парменида» (1-ую часть – о причастности вещей идеям) и хотя бы «Категории», он бы не приписывал подобных «нововведений» ни Аммонию, ни кому бы то ни было еще. Впрочем, если просто заглянуть в текст самого Аммония, то можно с легкостью обнаружить, что «частной сущностью» у него зовется именно то, что у отцов – ипостасью, а именно: единичная вещь, индивид. Поясняя, каким образом частные привходящие признаки (merika symbebekota) могут находиться в частных сущностях, Аммоний в качестве примера такой частной сущности приводит Сократа (in Cat. 27, 21- 28, 7), а не некую «отдельность человеческого индивидуума, одинаково присутствующую и в Петре, и в Павле», которую по каким-то непонятным причинам отождествляет с частной сущностью В.М. Лурье.
К стр. 4 Утверждение, что у Аммония «понятие частной сущности противопоставлено сразу и понятию общей сущности, и понятию индивидуума» неверно. Смотри In Cat. 30, 3-6, где частные сущности прямо названы atoma – «индивиды», и чуть ниже, где в качестве примера этого atomon фигурирует Платон (30, 15-18). На самом деле, «частная сущность» противопоставлена у Аммония трем вещам: общей сущности, общим привходящим признакам и частным привходящим признакам. Конечно, можно задаться вопросом: если частные привходящие признаки («ипостасные различия», как называет их В.М. Лурье) отличаются и даже противопоставляются частной сущности, то не значит ли это, что частная сущность может и мыслиться, и существовать без них? Не должны ли мы сделать вывод, что единичная вещь (Сократ, Платон) представляет собой сумму частной сущности, с одной стороны, и частных привходящих признаков, с другой? Но ведь те же самые вопросы можно задать и самому Аристотелю, у которого в Категориях первая сущность тоже противопоставляется частным привходящим признакам, например, «вот этому конкретному белому цвету» или «вот этому конкретному умению читать» (Cat. 1а 20 – 1b 10). Тем не менее никому не приходит в голову считать «первую сущность» Аристотеля чем-то иным по сравнению с единичной вещью.
