sadПосле того как я ушел из одного московского храма вследствие конфликта со старостой (настоятель стал на сторону последнего), с середины 1990-х по 2002 г. я, помимо преподавания в РПУ, занимался исключительно переводами святых отцов. Всемерную помощь оказал мне в этом Павел. Сам он держал небольшой магазинчик православной литературы в Риге и не располагал сколько-нибудь значительными средствами (подробнее см.: http://ivins.livejournal.com/7674.html). Сначала он организовал мне поддержку своего друга в изд-ве «Благовест». Я подготовил тогда переиздание СДХА с большими дополнениями и первое издание книги Н. М. Тарабукина об иконе. Кроме того, возникла идея сборника «Путь к священному безмолвию». Павел отсканировал и распознал, сверил большую часть текстов, туда вошедших. Тогда же наметилась схема финансирования моей переводческой деятельности: я получал исследовательский грант РГНФ на подготовку проекта (это покрывало, правда, лишь часть расходов), а потом в качестве компенсации организация получала издательский грант РГНФ. Правда, вскоре РГНФ отказался выделять гранты любым издательствам, оставив списочные, так что пришлось делиться с «приближенными». В случае СДХА «Благовест» пошел на сотрудничество с Савкиным («Алетейя», СПб.). Затем были проекты перевода Оригена («Комм. на Иоанна») и Ипполита («Философумены»). Кризис 1997-го поставил крест на этих проектах. Потом мне пришлось уйти из «Благовеста» (изд-во вскоре перестало существовать). Тогда Павел поддержал меня из своих собственных денег. Мы обсуждали, какого из отцов лучше переводить с духовной и одновременно коммерческой точек зрения. Так возник проект перевода Макария. Павел раздобыл перевод Погодина, отсканировал, распознал и сверил его. Кроме того, он, как и прежде, разделял мою методологию перевода: прежде чем начинать работу, собрать полную библиографию, заказать и отксерить (за счет Павла!) наиболее важные труды. Так — несмотря на дальнейшую гибель проектов — у меня собралась приличная б-ка по Оригену и Ипполиту, а потом и по Макарию.
По условиям ограниченного финансирования вся работа по Макарию — с нуля, т. е. от первичного установления полной библиографии, до сдачи книги на верстку — была сделана за год. Предисловие я написал за 3 месяца, работая параллельно в восьми б-ках Москвы, после чего зарекся раз и навсегда от подобного самоистязания. Еще 2 или 3 месяца ушло на подготовку указателей. Поскольку я не уложился за год (предисловие не было предусмотрено), мы начали новый проект — перевод «Антирритиков против Акиндина» свт. Григория Паламы. Часть времени, однако, ушла на доделывание Макария (в промежутке я подготовил еще ИАБ). Как всегда, параллельно с переводом я осмыслял нового автора. Результаты, к которым я пришел путем кропотливой работы над текстом, цитатами и научной литературой, были обескураживающими: Мейендорф оказался поверхностным ученым, а проблемы куда как глубже. Я набросал две статьи об учении свт. Григория Паламы, сделал доклад, но перевести больше двух антирретиков не успел. Финансирование кончилось. Чтобы возместить Павлу его расходы, я заключил контракт на переиздание Макария (этот проект все еще тянется до сих пор), а вырученные за это деньги вернул Павлу. На этом наша совместная работа закончилась, и я устроился — опять-таки благодаря протекции друга Павла — в ИС РПЦ.
Надо сказать, что никакие издательские гранты (половина которых — если говорить об исследовательских —уходила в виде налогов обратно государству) не компенсировали в полной мере затрат на мои труды, хотя мои доходы тогда были просто смешными (за переводы я имел 100–200 долл. в месяц). Поэтому даже та помощь, которую я получал от Павла, была существенной и для меня, и для его маленького бизнеса.
Нужно сказать и о поразительной ответственности Павла Вячеславовича, его педантичности, скрупулезности и внимательности, даже дотошности. Он обеспечивал, помимо всего, и верстку моих книг (прежде всего, СДХА и Макария: в обеих была очень сложная верстка), сидя вместе с верстальщиком, помогая ему и контролируя его. Верстальщик потом уехал на заработки в Англию, но до сих пор вспоминает о том времени как о лучшем в его жизни. То же могу сказать и я. По молодости и идеализму я выдержал в неимоверном напряжении около 7 лет, без преувеличения можно сказать, каторжного труда. Сейчас я с трудом понимаю, как это было возможно. После 2002 г. этот период творческого научного труда закончился — одновременно с моим преподаванием в РПУ, который окончательно выродился.
Еще один подвиг Павла — его бескорыстная помощь моей жене в создании крюковой программы (разработка концепции по указаниям Марии и вордовские макросы; крюки нарисовала по просьбе жены одна знакомая иконописица, ориентируясь на рукопись инока Христофора). Он долго не хотел ничего обещать, все присматривался к мытарствам Марии и к ней самой. Но раз взявшись, он сделал все возможное и невозможное и довел дело до конца, справедливо полагая, что если бы за это взялся программист, мы бы остались без копейки. Программа гибкая и позволяет добавлять разные новые комбинации. Без этого работа жены по исследованию древнерусской музыки была бы невозможна. Отмечу еще, что моя жена обращалась с просьбой о финансовой помощи и в РГНФ, и почти ко всем епископам РПЦ. Отовсюду было молчание или — в лучшем случае — письменные отказы: епископы писали, что они восстанавливают храмы и им не до науки. Один раз помог, как ни странно, только Фонд Сороса!
После 2002 г. наши постоянные контакты с Павлом прервались на много лет, хотя я регулярно передавал ему мои и Машины публикации с неизменной благодарностью. Примерно год назад, однако, наше сотрудничество возобновилось. С. В. Минеева не смогла более чем за 10 лет довести до конца давным-давно начатый проект (при поддержке друга Павла) по переизданию «Цветника» (паралл. с рус. пер.) священноинока Дорофея. Я согласился отредактировать ее предисловие и помогать Павлу в переработке ее комментариев. Всю основную работу делал Павел (отчасти ориентируясь на мои пожелания), ко мне же он обращался лишь в самых сложных случаях. Иногда я просил помощи и у читателей моего ЖЖ. Подробнее об этом можно почитать в указанной записи в ЖЖ ivins. Когда у Павла неожиданно обнаружился рак, а врачи не смогли помочь, его последними словами, обращенными к его многолетнему другу-организатору этого издания, было прощение за то, что он не успел довести до конца работу по «Цветнику». Боюсь, что с кончиной Павла окончательно погиб и этот проект.
В заключение хочу сказать, что за всю свою — правда, не такую и долгую — жизнь я не встречал больше таких людей: энтузиастов-трудоголиков, честных и ответственных, бескорыстных, верующих нелицемерно, готовых помочь другим. И при этом Павел Вячеславович был чрезвычайно скромным: он не хотел, чтобы даже упоминалось его имя. Он принадлежал старому поколению. Среди молодежи таких уже не сыскать. Без его моральной и материальной помощи я вряд ли состоялся бы как патролог. Не могу передать, как мне жаль, что за последние 10 лет мы так и не смогли встретиться: Павел не выезжал из Риги. Если бы таких людей было больше в нашей Церкви и стране, все было бы по-другому. Вечная память рабу Божиему Павлу, да упокоит Его Господь в Царствии Небесном и к праведникам да причтет!
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →